«Судьба забавляется, сталкивая одних с другими»

Рецензия на книгу «Механика хаоса» Даниэля Рондо

Даниэль Рондо не новичок на российском литературном рынке. В 2014 году вышел роман «Берлинские виноградники», за который писатель получил звание почётного доктора МГИМО (такая себе награда, но, кажется, сам Рондо был тронут проявленным вниманием из России).

«Механике хаоса», опубликованная в издательстве «Синдбад» в декабре, далеко не первая книга в его библиографии, но она хорошо суммирует всё то, что свойственно творчеству Рондо: масштаб, историческая реконструкция, обилие фокальных персонажей, развёрнутость, практически панорамность места действия, а также взаимосвязь героев друг с другом.

История разворачивается в середине десятых годов XXI века. Время, когда весь мир — в который раз — всполошился из-за террористической угрозы и всё очевиднее и очевиднее наступающего исламизма.

«А жить в мире становилось всё интереснее. С каждым днём росло число бородачей. Вот прямо сейчас он видел на двух разных экранах две картинки: на канале Евро-ньюс пела бородатая Кончита Вурст… на ВВС маршировала через иракские пески колонна вооружённых до зубов бородатых людей».

В чём не откажешь Даниэлю Рондо, так это в скрупулёзности. Автор представляет широкую картину происходящего в описанных месяцах 2014-го года; аннотация сравнивает роман с моментальным снимком современности, но это не совсем верно — если это и фотосъёмка, то с долгой выдержкой и проявкой (скорее, дагерротипная камера конца XIX века): повествование очень долго заряжает, методично расставляя персонажей на разные места политической карты мира и неспешно вводя в их предысторию. Из-за этого первая треть романа кажется несколько суховатой и скучноватой — но не потому, что Рондо не умеет рассказывать интересную историю или внятно формулировать завязку. Эта медлительность необходима для более явного выявления процессов, происходящих в мире романа — это буквально механика хаоса, те силы, которые приводят в движение, будь то запланированные события и случайные происшествия.

«Смотрите на окружающую действительность так, как вы смотрите на полотно великого художника. Общий взгляд даёт вам представление о композиции и внутренней динамике произведения, но — и это вам подтвердит любой искусствовед — гений мастера проявляется в том числе и в деталях».

Но, если начальная медлительность повествования и неспешный темп, по сути, не проблема (ну, возможно, только для тех читателей, что привыкли входить в историю сразу, быстро, и чтобы их моментально заинтересовывали в происходящем), то вот сухость повествования — уже другое дело.

Возможно, это специфика перевода. Хотя работа, проделанная Еленой Головиной, вызывает искреннее уважение, ведь надо учитывать не только дипломатический и политический лексикон, но также искусствоведческие термины, а вдобавок элементы современной массовой культуры… но при этом сам по себе язык книги не то чтобы богат и интересен.

Рондо пишет в глаголами действия и почти не использует описаний. Первое неудачно само по себе, потому что в итоге текстовое полотно романа кажется скорее литературным сценарием, чем книгой, а вот второе могло бы и не быть проблемой, особенно для политического триллера — жанра, которому вообще не свойственны «красивости», но только не для истории, где есть большое количество фокальных персонажей. Да, одни персонажи могут быть деловитыми и экономными на слова, но другие обязаны отличаться не только биографией, внешностью и положением, но и образом мысли: какие-то — более эстетские, какие-то — менее образованные, чутко воспринимающие красоту и игнорирующие её, сосредоточенные и несобранные…

Проблема связана с одной серьёзной неудачей книги — отсутствием речевых характеристик. Герои, будь то пятнадцатилетний мафиозный посыльный, шестидесятилетний археолог, сорокалетний полицейский, журналистка средних лет или лидер террористической ячейки — все разговаривают одинаково, вплоть до того, что их едва ли возможно отличить в диалоге. С ними происходят разные события, кто-то из них находится в экстремальной ситуации, кто-то в депрессии или истерике, но эти эмоциональные состояния никак не сказываются на их речи — почти всегда спокойной, всегда развёрнутой, всегда обстоятельной. Исключение составляет одна героиня, которая пишет письмо в последней трети книги: но, что характерно, до него она появляется как фокальный персонаж раз или два.

«Когда вслух разговариваешь сам с собой, ты как будто ведёшь диалог с Богом внутри себя».

«Механика хаоса» — книга интересная и в какой-то степени захватывающая книга, демонстрирующая широкий спектр человеческих реакций и взглядов, которым суждено пережить слом или перерождение в условиях нестабильного современного мира (довольно интересно, что почти все персонажи романа подчёркнуто старомодны, даже молодёжь, которая почти не интересуется тем, что составляет реалии существования их ровесников). Проблема в том, что это всё не очень-то интересно читать — и не из-за обилия имён или длительной завязки, а потому, что Рондо — или, возможно, переводчик — даёт всем этим разнообразным, неодинаковым героям одну и ту же интонацию, одну и ту же манеру говорить, один и тот же ход мыслей, в конце концов.

В сущности, о «Механике хаоса» уместно говорить не как о полифоническом романе современности, а как о субъективном взгляде автора на проблемы современного мира, выраженного через разрозненные сюжетные арки. И этот взгляд безусловного умного и образованного человека, что компенсирует усреднённость повествования.

Оценка Редакции: Читабельно

Автор рецензии Марина Беляева