Интервью с Вячеславом Ставецким: «Если у писателя под мышкой уникальная рукопись, её не упустят, можете не сомневаться»

Финалист литературных премий «Большая книга» и «Ясная поляна», автор романа «Жизнь А.Г.» рассказал о сложностях и радостях писательской жизни.

Вячеслав, как вы попали в литературную среду? Как открыли в себе писателя?

Называть себя писателем в наши дни считается моветоном (с чем я отчасти согласен), и потому предпочту любую другую формулировку: прозаик, романист.

В литературу я пришёл через ощущение, что в книгах, в том числе и моих любимых, не хватает чего-то самого главного, чего-то такого, о чем могу сказать только я.

С каждой прочитанной книгой это ощущение только росло. Постепенно оно отделилось от меня и обрело форму истории — первого рассказа, который я написал, затем второго, и так далее.

Полагаю, к писательству так и приходят: благодаря убеждению, что тебе есть, что сказать. Убеждение приходит не одно — оно приводит с собой сюжеты, героев, бессонницу, отказы из литературных журналов. И все, дальше процесс уже не остановить.

Сейчас писательская деятельность является основной? Если нет, чем занимаетесь, как зарабатываете на жизнь?

По профессии я археолог, много езжу с раскопками по югу страны. Но это, скорее, способ заработка, основное мое место работы — письменный стол. Вообще, человека давно пора научиться определять не по тому, чем он зарабатывает на жизнь, а по тому, где пролегает его личный гринвичский меридиан. Мой проходит именно там — где-то между книжной полкой и ноутбуком с открытым вордовским файлом.

Много времени удаётся уделять писательству? Насколько легко вам дается процесс создания произведения?

Пишу, когда появляется свободное время. Если я не в разъездах, то стараюсь работать целый день, с восьми утра до пяти вечера. Легко ли мне пишется? Набоков признавался, что работает медленно, как улитка, которая тащит свой домик. Я завидую такой скорости: моя по крайней мере вдвое меньше. Тщательный подбор слов, аптекарские весы, на которых взвешиваются существительные и глаголы (почти все сколько-нибудь не добирают до нужного веса) — вот суровые будни моей литературной лаборатории. Тоска смертная, если быть до конца откровенным.

 

Роман «Жизнь А.Г.» самое известное ваше произведение, попавшее в шорт-листы премий «Большая книга», «Ясная поляна», расскажите об этой книге, в чём по-вашему секрет ее успеха?

Надеюсь, причина всего-навсего в том, что мне удалось написать хорошую книгу. О чем роман? Это грустная история добрейшего из диктаторов, посаженного в клетку своими вероломными подданными. Они возят его по стране и используют в качестве громоотвода для своих низменных страстей, но постепенно пленник расправляет плечи и бросает вызов своему народу.

Думаю, не сильно ошибусь, если предположу, что это первая в истории книга, в которой диктатор не представлен абсолютным злодеем.

Название появилось сразу? Были другие варианты?

Другие варианты были, но предпочитаю сохранить их в тайне.

Персонажи в книге имеют реальные прототипы?

У Авельянеды нет исторических прототипов, хотя некоторые критики утверждают, что таковым был Франко (абсолютно безосновательно).

Как вы работаете с образами героев?

Никак. Они просто приходят и начинают жить во мне, развиваться, обрастать сюжетными обстоятельствами и чертами характера (часто неожиданными для меня), а потом делают мне ручкой и отбывают в свободное плаванье — в виде книги или журнальной публикации.

Можно ли о писателе судить по его книгам?

Примерно в той же степени, в какой об отце можно судить по его детям. Книга — это всегда сильно разбавленная, уполовиненная жизнью версия её автора. Если не скучно искать сходство, то обязательно найдете — мочка уха, изогнутая бровь, привычка замирать с разинутым ртом посреди обеда. Писатель проглядывает где-то там, среди созданных им химер, но поймать эту тень исключительно сложно. Мне кажется, это пустое и довольно утомительное занятие.

Что для вас самое приятное в работе писателем?

Точно подобранное слово. Вправленный на место стилистический вывих. Поставленная точка — в конце абзаца, главы, эпизода, книги. И сам процесс зачатия, когда идея приходит и завладевает тобой, чтобы отпустить через много месяцев, с пухлой пачкой отпечатанных листов, мигренью и чувством абсолютного, почти неправдоподобного счастья.

А что даётся сложнее всего?

Скажем так: все, что связано с композицией, архитектоникой, для меня — сущая ерунда. Конструкция всегда выстраивается сама, почти без всякого усилия с моей стороны, это исключительно приятный и необременительный этап.

Но как только театр возведен и сцена сколочена, начинается ад. Каждая виньетка на декорациях, каждая потертость на канделябре в руках слуги стоит мне невероятных усилий. Заставить актера приседать как надо, проделывать именно такое танцевальное па, которое я вижу у себя голове — вещь почти недостижимая. Я всегда довольствуюсь то или иной степенью приблизительности, иначе написание страницы отнимало бы у меня годы.

Как для вас определяется писательский успех? Как поймете, что добились чего-то в писательской деятельности?

Когда (если) напишу такую книгу, в которой выскажусь весь, без остатка, со всей моей верой, отчаянием и надеждой. Это первое условие. Второе — в этой книге нельзя будет изменить ни слова. Как только такая книга появится, сразу брошу писать.

Какой судьбы желаете книгам?

Прежде всего я желаю быть прочитанным — чего же еще? При этом из двух категорий читателей — так называемых критиков и тех, кто читает книги просто для удовольствия — я всегда предпочту вторую. Писать тексты, годные только для филологического разбора — не мой путь.

Мне хотелось бы говорить с людьми, с той самой массой, которую в наше время стало хорошим тоном презирать. Создавать истории, которые могли бы устроиться на полке и у прожженного интеллектуала, и у простого рабочего.

Достижимо ли это — другой вопрос. Но книга, написанная ради похвалы нескольких снобов от литературы, для меня заведомо пустая трата времени.

Как по-вашему при каких условиях писатель всё-таки может зарабатывать на книгах?

Путей, собственно, всего два: либо писать первоклассную беллетристику, либо сотворить шедевр вроде «Ста лет одиночества», который разлетится по миру многомиллионным тиражом. Первый путь невероятно сложный: придется конкурировать с жанровыми гигантами вроде Акунина или Ю Несбё, выдавать по роману, а то и по два в год, доводить себя до нервного и физического истощения в погоне за прибылью. Второй очень простой — нужно родиться гением. Существуют, правда, всевозможные премии, но здесь от писателя зависит ещё меньше.

Литература — область химер, и сюда лучше не соваться тем, кто надеется на хорошие заработки.

Какой совет можете дать начинающему автору, который пока пишет в стол? Как попасть в издательство?

Найдите свою уникальную историю. Не можете придумать — возьмите из жизни. Достоевский вычитывал свои сюжеты из газет — и в какие глыбы превратились те газетные заметки. Не интересуетесь жизнью — украдите сюжет у других. Шекспир тащил все, что плохо лежит, и до сих пор не краснеет. Не важно, каким путем история попадет на ваш письменный стол, важны только вера и любовь, которые вы вложите в нее. С издателями еще проще — стучите во все двери подряд, пока не откроют.

Если у писателя под мышкой уникальная рукопись, ее не упустят, можете не сомневаться.

Какой совет дали бы себе пятидесятилетнему? 

Давать советы, в том числе себе самому, дело неблагодарное, но, вероятно, он прозвучал бы так: продолжать движение.

Кто ваш любимый автор? На кого хотели бы равняться?

Я почти всегда называю одни и те же имена, и вряд ли этот список скоро изменится. Достоевский, Набоков, Маркес, Хемингуэй, Джойс, Кортасар — вот те, чьи книги я охотно взял бы на другую планету.
Готов ли я равняться на их творчество, чуть более сложный вопрос. Речь в данном случае может идти о масштабе, но никак не о стиле, темах или присущем этим авторам понимании человека.

Читаете ли современную прозу?

Читаю, и с большим интересом. Из зарубежных авторов предпочитаю Кормака Маккарти, Орхана Памука и Джулиана Барнса. Из русских — Владимира Шарова и Михаила Шишкина. Вообще довольно длинный список. До сих пор под огромным впечатлением от «Бесконечной шутки» Уоллеса. Огромный текст — во всех смыслах.

Продолжаете ли сейчас писать? Над чем работаете?

Работаю над большим романом. Если хватит пороху, года через три закончу. Когда речь заходит о планах на будущее, я редко бываю многословным.

Что придаёт сил и вдохновения?

Восхождения в горах. Бег на длинные дистанции. Хорошие книги. Музыка. Любовь. Удачно написанная страница.

Что можете пожелать своим читателям?

Не верьте болванам, которые уверяют, что всё продается и покупается, что любовь — это выдумка дураков, а жизнь — форма существования белковых тел. Один польский писатель сказал (весьма удачно, по-моему): скептик — евнух истины. Не попадите в дурную компанию. Все те прекрасные и неправдоподобные вещи, о которых написано в книгах, от Библии до «Мастера и Маргариты», на самом деле существуют, просто за них нужно сражаться. Сражайтесь. Чем громче будет хохот болванов, тем ближе вы будете к цели.